Через восемь лет
14 января 1993года
15.30
Анька, – Валька-Хобот размазывала по лицу слезы,- как же ты так смогла? Ты ради этого коматоза Додика стала проституткой?
Аня тяжело вздохнула и накатила рюмку:
- Сашка – сволочь, но слово держал железно. Додика и его семью он оставил в покое, да и меня впрочем, тоже. С того самого дня я больше не представляла для него никакого интереса, кроме материального. Я стала «курицей, которая несет золотые яйца». Теперь он только так меня и называл, словно вычеркнул из памяти мое имя.
- Ах, вот ты почему «Курицей» зовешься! - осенило Вальку. Ну, ты и дура! Идиотка конченная, каких мало! Ведь ты же сейчас могла жить с этим Сашкой припеваючи и горя не знать! Я так поняла, шо он - чувак нехилый, да и запакованный! Шо те надо еще было, не понимаю. На кой, ты его, на этого наркомана конченного променяла? Не понимаю я, хоть пристрели ты меня! Ну, я всегда знала, что ты юродивая, ну что бы на столько! – брызгала слюной Валька, стуча кулаком по столу.
Аня никогда на Вальку не обижалась, она ее любила такой, как она есть со всей ее сельскохозяйственной, порой хамской непосредственностью. При всей своей неуемной любви к деньгам и сексу, Валька-Хобот была настоящим другом и никогда не бросала Аню в беде. Она всегда подставлялась вместо Ани на раздачах, когда видела, что подруга сдает и у нее начинает рвать крышу. Вальке не составляло труда обслужить парочку другую мужиков. Где два там и четыре, что уж там мелочиться! Она их называла «муднями» и за людей не считала, но копила их для количества, чисто из спортивного интереса. Она ненавидела мужиков, но больше всего на свете хотела быть желанной всеми ими без исключения. Хобот вела скрупулезный учет клиентов в потрепанной тетрадке и закатила грандиозную пьянку, когда обслужила «тысячного покупателя». Она пыталась доказать всем и самой себе в первую очередь, что другой такой «секс-бомбы» не было, нет и не будет никогда и нигде.
Аня закурила и продолжила:
- Правда, по началу, Сашка отрывался на мне, как только мог. Ему до безумия хотелось меня унизить, растоптать, «опустить ниже плинтуса». Он думал, что я не выдержу и приползу на коленях молить о пощаде. Первый месяц я обслуживала по пять – десять человек в день. Однажды я потеряла сознание, при исполнении служебных обязанностей и Сашке пришлось возвращать клиенту деньги. Он думал, что я притворяюсь, и стал меня бить. Когда же понял, что я натурально чуть коньки не откинула, то сменил гнев на милость. Он любил быть милостивым и сам перся от своего великодушия в эти редкие моменты. Тогда в последний раз он предложил мне руку и сердце. Я отказалась.
- Ты шо мазохистка, а? Те шо такая долбаная жизнь нравиться, да? – недоумевала Валька.
- Нет, не нравится, но привыкла. Это - единственный способ, без особых усилий заработать неплохие бабки. Ну, а куда я еще могу пойти? Я же больше ничего не умею! Ни образования, ни жилья.
- Согласна. Здесь в столице мужика приличного куда легче найти, чем на периферии! – Валька была на своей волне.
- На проститутках женятся только в американских фильмах, - горько улыбнулась Аня.
- Ну не скажи! Это мне мало, что светит, а о такой красавице и умнице, как ты не один говенный урод с толстым кошельком мечтает! Ты же – фотомодель! По тебе подиум плачет! Тебе надо в эту среду, срочно, пока окончательно не сбухалась, внедряться! Ой, как же я могла забыть! Ведь Мойша Мотлович, где-то в этих кругах богемных и тусуется! Точно, сейчас я ему звякну! Валька потянулась к телефонной трубке, но не дотянулась и упала на пол.
- Валь, но ведь там же тоже все делается через постель! – зачем менять шило на мыло?
- Конечно, через одно место делается и тута и тама, но то мило стоит дороже, чем наше шило!
- Пусть и больше платят, но никакой свободы нет! Не хочу я опять в рабство! Здесь я никому и ничем не обязана. Хочу - работаю, а хочу - водку пью! Здесь я в любой момент спрыгнуть могу, а там как завяжешься и кранты. Валька, как-то мы не так с тобой живем…
- А как? Что же делать?
- Покаяться Валь нам надо. Другого пути нет. Только Бог один нам может помочь…
Валька испугавшись, что Аня опять начнет проповедовать, перевела стрелки в прежнее русло:
- Так, что же с этим твоим Додиком стало? Живой он или нет?
- Ходили разные слухи. Больше его в городе никто не видел. Одни говорили, что он умер, а другие опровергали, что, мол, он сумасшедший и парализованный. Третьи настаивали на том, что он оклемался и за бугор свалил. Правды никто не знал. Я ничего ни у кого не спрашивала и жила надеждой. Я молила о нем Бога. Только Он меня никогда не подводил.
Прошло четыре года. Я приносила Сашке нехилые барыши. Больше я не обслуживала пьяную матросню и портовых грузчиков. Саша решил вкладывать в меня деньги, чтобы поиметь нехилый доход. Он отвел меня в самый лучший салон красоты, купил мне дорогие, красивые вещи. Я стала элитным товаром, который был по карману только очень богатым клиентам. Сашка заряжал за ночь со мной баснословные суммы. Он поднимал цену с каждым разом все выше, отсевая левых клиентов. Он хотел выйти на высокий уровень: на респектабельных и состоятельных постоянников. Я была теперь не по карману «быдлу», как величал Саша среднестатистического обывателя. За красоту надо платить! Он знал, что, меня заказывают не только за длинные ноги и шикарные волосы, а потому, что со мной можно было поговорить. Именно в этом нуждаются очень многие клиенты. А еще я могла много выпить и подержать веселье. Многим секс нужен чисто символически, главное выплакаться без последствий в жилетку незнакомому человеку и хорошо, если он – красивая, умная и воспитанная женщина, которая не задает лишних вопросов. За такую услугу они согласны платить сумасшедшие деньги! Ведь это большая редкость! Алкоголь - самое надежное средство, чтобы расслабить нервную систему и развязать язык в непринужденной атмосфере и вывернуть на изнанку измученную мужскую душу. Клиенты любят наливать, но не любят, когда девушка засыпает лицом в салате! Я выслушивала капитанов, бизнесменов, депутатов, судей и бандитов. Кого только не было в моем послужном списке! Все эти мои вышеперечисленные качества в совокупности и приносили Саше «золотые яйца».
Работы было море, я практически не имела выходных и не видела белого света. В полном смысле этого слова. Заказы в светлое время суток поступали редко. Я могла выспаться и привести себя в порядок до вечера. В общем-то, чего уж там душой кривить, моя работа частенько становилась настоящим отдыхом. Сауна, ресторан, казино, прогулки по морю на яхте, светские тусовки. Пляж, море, солнце, ветер и непринужденная беседа о жизни. Многих из этих «страдальцев» я стала у Саши уводить. Я стала встречаться с ними напрямую. На обоюдно выгодных условиях: им это обходилось дешевле, они не были ограниченны во времени, а я тоже была не в обиде: ведь ни с кем не надо было делиться. Сашка был не дурак и очень скоро понял, что я веду двойную игру, но боялся на меня наезжать. Теперь я диктовала условия. У меня появились очень серьезные покровители, которые ненавидели сутенеров. Он знал это и понимал, что рано или поздно потеряет меня окончательно, но надеялся, что это произойдет не скоро и он успеет сколотить на мне свой капитал. Мои покровители предлагали разделаться с кровопийцей, замочить или же засадить Сашу. Мне не один раз предлагали начать «новую жизнь». Разумеется, в качестве их же «секретутки-проститарши». Мне сулили светлое будущее. Некоторые из них просто боготворили меня. Только я могла выслушивать их бредни о женах – изменщицах, неблагодарных детях и тупых и неверных подчиненных. Лишь я утирала их пьяные слезы, принимая слишком близко к сердцу, ту ерунду, что они мне городили. Я стала относительно свободной и высокооплачиваемой элитной подстилкой. Я зарабатывала неплохо без особого напряжения и у меня появилась перспектива поднакопить денег, чтобы уехать из города, где каждый переулок и уголок был пропитан воспоминаниями об отце и Додике. Жизнь в этом городе доставляла мне невыносимую боль.
Прошло четыре года
2 октября 1989 года
14.00
В тот день, который перевернул всю мою жизнь, я наконец-то отоспалась. Выпив чашечку кофе с коньяком, стала приводить себя в порядок. В этот день мне предстояла очень ответственная встреча: должен был решиться вопрос о очень выгодной сделке. Один состоятельный политик предложил мне провести с ним отпуск на Кипре, а за потраченное время он обещал мне две тысячи долларов. Такая сума в корне меняла ход событий в моей жизни. Две тысячи я уже накопила и после Кипра смело могла предпринять попытку «исхода из Египта». Выход из рабства, но куда? В новое рабство? Нет только в «обетованную землю»! Я знала, еще с детства, чтобы в нее попасть надо будет пройти через пустыню. Вот только хорошо было бы не бродить по ней сорок лет.
Я подошла к зеркалу и не узнала себя. На меня смотрела уже не наивна девочка из провинции, полная любви и жажды жизни, а холенная, красивая опытная женщина с нечеловеческой тоской в больших карих глазах. Огонь, что горел в них, нынче потух. Нет, сердце не переполняла ненависть, но там не было и любви. Одно только безразличие. Больше я не пыталась сопротивляться, и течение уносило меня все дальше и дальше от моих островов Веры, Надежды и Любви.
Я научилась искусно лгать и притворяться. За это мне платили большие деньги. Вот кидать и воровать я так и не научилась. Я всегда жила по принципу: где едят, там не гадят. Гадить мне никогда не нравилось. Я не стала ни наводчицей, ни клофиллинщицей и зарабатывала свои деньги честным трудом.
Насиженное место покидать нелегко. Неизвестность пугала, но жажда вырваться из рабства, была сильнее страха перед неизвестностью. Я не могла сказать, что простила Сашу, он мне был просто безразличен. Я знала, что он просто так не отпустит меня, очень уж я лакомый для него кусочек, а если он попытается меня задержать, то я могу его убить. Надо было действовать мудро, осторожно и точно, как в аптеке. Каждая ошибка могла стоять мне жизни, да и ему тоже.
Однажды на заказе я познакомилась со столичными «гастролершами». Одна из них и была наша Наташка. Она и пригласила меня работать в столицу, дала адреса и телефоны. Их условия, конечно не ахти какие были, всего тридцать процентов от сумы, которую платит клиент. С Сашкой мы были в попаламе. Но прекрасно понимала, что это – выход. Лучше, меньше, да лучше. Пусть меньше, но без Сашки, да и в столице есть, где развернуться. Свобода, никто ни к чему не принуждает, текучка и конкуренция. Со временем можно было бы сколотить свою тему, но роль бандерши никогда меня не привлекала. Я привыкла работать сама, а не наживаться на других.
Конкуренции я не боялась. Я - редкое сочетание: внешность плюс коммуникабельность. Эти качества делали меня конкурентоспособной даже в столице.
Наступила золотая осень. Стояла натуральная жара, опавшие листья укрыли ковром все улицы и набережную. Дворники тщетно пытались собрать и сжечь всю эту красоту, а теплый ветер с моря разносил листья по всему городу, срывая с деревьев новые. Я всегда любила это время года. Я смотрела на пробегающие мимо листья и спрашивала себя: «Когда же я последний раз смотрела на небо? Когда я любовалась облаками? Когда я вдыхала запах моря?»
Вдруг волна какого-то бессознательного вдохновения накрыла меня. Я не понимала, что со мной происходит, но знала что что-то чрезвычайно важное, как когда-то в детстве. Это было как чистота, как тепло, как свет, то, что чувствуешь, а словами выразить не можешь. Видимый реальный мир всецело противился неописуемой жизни, которая происходила где-то очень глубоко в моем сердце. Но это невидимое противостояние рушилось, словно размываемое сокрушительными волнами, как тишина от удара по струнам. Неизведанные тонкие и призрачные, словно кружева образы пронеслись среди железобетонной действительности, приоткрывая мне свои небесные тайны. Мне, своей Асоль.
16.25
Я даже не заметила, как спустилась к морю. Волнуясь и смущаясь, я вошла в воду. Волны обняли и поцеловали мои ноги. Каждая искрящаяся капелька, отражающая свет шептала: «Привет, как мы по тебе соскучились! Почему ты так давно к нам не приходила в гости?» Солнечные волны были такими же, как и в детстве. Они совсем не изменились в отличие от меня. Хотелось одновременно смеяться и плакать. Мой взор, исполнился надеждой, и я стала высматривать свой корабль с алыми парусами. Это было счастье. Нелегко попасть в сказку, но еще тяжелее выйти из-под ее власти. Я заблудилась, я не знала, где же вход в этот чудный и призрачный мир моего детства и вот он сам открыл мне дверь и переполнил меня светом. Еще вчера, вспоминая о своей мечте, я изумлялась, как я могла во все это поверить. А теперь я улыбалась, извиняя саму себя за свое неверие. Мне не хотелось возвращаться в реальный мир. Действительность была слишком страшной. Скука, однообразие и тупая простота. Рубец страданий в сердце мешал обрести саму себя, себя прежнюю ту, которая слыла странной. Быть такой, как все куда легче, безопасней. Я научилась не обращать внимания на обиды и боль. Любовь не жила в том сумеречном, безразличном мирке, где я поселилась. Если бы не надежда, то страх давно уже сожрал бы меня. Я надеялась, что весь этот кошмарный сон, когда-то закончиться, и я проснусь в новую светлую полную любви и радости жизнь.
Когда я услышала далекий зов, то поняла, что проснулась из реальности во что-то настоящее. С этой минуты радость не покидала меня. Непобедимая вера неслась мне на встречу на гребне волны. Корабль, сначала малюсенький на горизонте, становился все больше. Вдруг тишину разорвал удар по струнам. Я не могла понять, откуда лилась песня, словно просто с неба.
Девочка Асоль ждет на берегу,
Переносит боль, холод и жару.
Где-то, где-то там, через сто морей
Мчится капитан, мчится все быстрей.
Девочка Асоль, я тебя люблю,
Девочка Асоль, я к тебе иду.
Только ты дождись, только ты дождись,
Впереди у нас в святом мире жизнь.
Побеждая боль, побеждая смерть,
Мчится капитан, мчится, чтоб успеть.
Алые как кровь паруса плывут,
Чистую любовь в светлый мир несут.
Алые паруса манят нас в небеса…
Сердце переполнилось, потом сжалось, готовое взорваться. Этот голос я узнала бы среди тысячи других. Я подхватила туфли и, сунув чулки в карман, бросилась, бежать вдоль берега. Мне казалось, что я сейчас потеряю сознание. Это был он! Только я не понимала, откуда льется эта песня. На миг мне показалось, что просто с неба или я схожу с ума.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : В Австралии на улицах Сиднея (стих Веры Кушнир) - Надежда Горбатюк Несколько лет назад в баптистской церкви в Кристал Паллас на юге Лондона подходило к концу утреннее воскресное служение. В это время в конце зала встал незнакомец, поднял руку и сказал: «Извините, пастор, могу я поделиться небольшим свидетельством?» Пастор взглянул на часы и ответил: «У вас есть три минуты.» Незнакомец сказал: «Я лишь недавно переехал в этот район, я раньше жил в другой части Лондона. Сам я из Сиднея, Австралия. И несколько месяцев назад я навещал родственников и прогуливался по Джордж Стрит. Это - улица в Сиднее, которая пролегает от бизнес кварталов до Рокса. И странный седовласый мужичок вышел из магазина, сунул мне в руку брошюру и сказал: «Извините меня, сэр, вы спасены? Если бы вы умерли сегодня, пошли бы вы на Небеса?». Я был потрясен этими словами. Никто мне никогда этого не говорил. Я вежливо поблагодарил его и всю дорогу в самолете до Хитроу я был озадачен этим. Я позвонил другу, который жил неподалеку от моего нового места жительства, и, слава Богу, он оказался христианином. Он привел меня ко Христу. Я - христианин и хочу присоединиться к вашему собранию.» Церкви обожают такие свидетельства. Все аплодировали, приветствуя его в собрании.
Тот баптистский пастор полетел в Аделаиду в Австралии на следующей неделе. И десять дней спустя посреди трехдневной серии собраний в баптистской церкви в Аделаиде к нему подошла женщина за консультацией. Он хотел удостовериться в каком положении она находится перед Христом. Она ответила: «Я раньше жила в Сиднее. И всего пару месяцев назад я посещала друзей в Сиднее, и в последние минуты делала покупки на Джордж Стрит, и странный небольшого роста седовласый старичок вышел из дверей магазина, подарил мне брошюру и сказал: «Извините меня, мадам, вы спасены? Если бы вы умерли сегодня, вы бы пошли на небеса?» Меня взволновали эти слова. Вернувшись в Аделаиду, я знала, что в квартале от меня находится эта баптистская церковь, я разыскала пастора, и он привел меня ко Христу. Так что, сэр, я христианка.» На этот раз этот лондонский пастор был очень озадачен. Уже дважды за две недели он услышал одно и то же свидетельство.
Затем он полетел проповедовать в баптистскую церковь Маунт Плезант в Перте. И когда его серия семинаров подошла к концу, пожилой старейшина церкви повел его обедать. Пастор спросил: «Старина, как ты получил спасение?» Он ответил: «Я пришел в эту церковь в пятнадцать лет через Бригаду Мальчиков. Но я никогда не посвящал себя Иисусу, просто запрыгнул в фургон вместе со всеми. Из-за своей деловой хватки я достиг влиятельного положения. Три года назад я был в деловой поездке в Сиднее, и надоедливый несносный старичок вышел из дверей магазина, дал мне религиозный трактат (дешевая макулатура!) и пристал ко мне с вопросом: «Извините меня, сэр, вы спасены? Если бы вы умерли сегодня, вы бы пошли на небеса?» Я пытался сказать ему, что я баптистский старейшина, но он меня не слушал. Всю дорогу домой до Петра я кипел от злости. Я рассказал это пастору, думая, что он поддержит меня, а мой пастор согласился с ним. Он годами волновался, зная, что у меня нет взаимоотношений с Иисусом, и он был прав. Таким образом, мой пастор привел меня к Иисусу всего три года назад».
Лондонский проповедник прилетел обратно в Великобританию и выступал на Кессекском съезде в округе Лэйк и рассказал эти три свидетельства. По окончании его семинара четыре пожилых пастора подошли и сказали: «Кто-то из нас получил спасение 25, кто-то 35 лет назад через того же мужчину небольшого роста, который дал нам трактат и задал тот вопрос».
Затем на следующей неделе он полетел на подобный Кессекский съезд миссионеров на Карибах и поделился этими свидетельствами. В заключении его семинара три миссионера подошли и сказали: «Мы спаслись 15 и 25 лет назад через тот же вопрос того невысокого мужчины на Джордж Стрит в Сиднее.»
Возвращаясь в Лондон, он остановился в пригороде Атланты Джорджия, чтобы выступить на конференции корабельных капелланов. Когда подошли к концу три дня, в течение которых он поджигал тысячи корабельных капелланов для завоевания душ, главный капеллан повел его на обед. И пастор спросил: «Как вы стали христианином?» Тот ответил: «Это было чудо! Я был рядовым на военном корабле Соединенных Штатов и жил распутной жизнью. Мы проводили учения на юге Тихого океана и пополняли запасы в доке Сиднейского порта. Мы с лихвой оторвались в Кингз-Кросс, я был пьян в стельку, сел не на тот автобус и сошел на Джордж Стрит. Когда я вышел из автобуса, я подумал, что вижу приведение: пожилой седовласый мужичок выскочил передо мной, всунул мне в руку брошюру и сказал: «Матрос, вы спасены? Если бы вы умерли сегодня, вы бы пошли на Небеса?» Страх Божий обрушился на меня тут же. От шока я протрезвел и побежал обратно на корабль, разыскал капеллана, который привел меня ко Христу, и я вскоре начал готовиться для служения под его руководством. И вот под моим руководством сейчас свыше тысячи капелланов и мы сегодня помешаны на завоевании душ.»
Шесть месяцев спустя этот лондонский проповедник полетел на съезд 5000 индийских миссионеров в отдаленном уголке северо-восточной Индии. Человек, отвечавший за съезд, скромный нерослый мужчина, повел его к себе на незатейливый обед. Проповедник спросил: «Как вы, будучи индусом, пришли ко Христу?» Тот ответил: «Я находился на очень привилегированной должности, работал в индийской дипломатической миссии и путешествовал по миру. Я так рад прощению Христа и тому, что Его кровь покрыла мои грехи. Мне было бы очень стыдно, если бы люди знали, в чем я был замешан. Одна дипломатическая поездка занесла меня в Сидней. Перед самым отъездом я делал покупки, и, обвешанный пакетами с игрушками и одеждой для моих детей, я шел по Джордж Стрит. Обходительный седовласый мужичок вышел передо мной, предложил мне брошюру и сказал: «Извините меня, сэр, вы спасены? Если бы вы умерли сегодня, вы бы пошли на Небеса?» Я поблагодарил его, но это взволновало меня. Я вернулся в свой город и нашел индусского священника, но он не мог мне помочь, зато он дал мне совет: «Просто чтобы удовлетворить свое любопытство, пойди и поговори с миссионером в миссионерском доме в конце улицы». Это был судьбоносный совет, потому что в тот день миссионер привел меня ко Христу. Я немедленно бросил индуизм и начал учиться для служения. Я оставил дипломатическую службу, и вот я, по благодати Божьей, руковожу всеми этими миссионерами, и мы завоевываем сотни тысяч людей для Христа».
Наконец, восемь месяцев спустя, баптистский пастор Кристал Палас служил в Сиднее, в его южном пригороде Гаймейр. Он спросил баптистского служителя: «Знаете ли вы невысокого пожилого мужчину, который свидетельствует и раздает трактаты на Джордж Стрит?» Он ответил: «Знаю, его зовут мистер Генор, но я не думаю, что он все еще этим занимается, он слишком слаб и стар.» Проповедник сказал: «Я хочу с ним встретиться.»
Два вечера спустя они подошли к небольшой квартирке и постучались. Невысокий, хрупкий мужчина открыл дверь. Он усадил их и заварил чай, но был на столько слаб, что из-за дрожания расплескивал чай на блюдце. Лондонский проповедник поведал ему все истории, произошедшие за последние три года. Слезы текли по глазам невысокого старичка. Он сказал: «Моя история такова: я был рядовым матросом на австралийском военном корабле и вел распутную жизнь, но в моей жизни наступил кризис, я на самом деле зашел в тупик. Один из моих коллег, чью жизнь я буквально превращал в ад, оказался рядом, чтобы помочь мне. Он привел меня к Иисусу, и за сутки моя жизнь перевернулась, ночь превратилась в день, я был так благодарен Богу! Я обещал Ему, что буду делиться Иисусом в простом свидетельстве по меньшей мере с десятью людьми в день, как Бог будет давать мне силу. Иногда я был болен и не мог этого делать, но тогда в другие разы я наверстывал. Я не был параноиком в этом, но я делал это свыше сорока лет, а когда я вышел на пенсию, самым лучшим местом была Джордж Стрит – там были сотни людей. Я получал множество отказов, но многие люди вежливо брали трактаты. Сорок лет занимаясь этим, я до сегожняшнего дня ни разу не слышал об обращении хоть одного человека к Иисусу.»
Я бы сказал, что это точно посвящение. Это должна быть чистая благодарность и любовь к Иисусу, чтобы делать это, не слыша ни о каких результатах. Моя жена Маргарита сделала небольшой подсчет. Этот, не обладавший харизмой баптистский мужичок, повлиял на 146100 человек. И я верю, что то, что Бог показывал тому баптистскому проповеднику, было лишь самой верхушкой верхушки айсберга. Только Бог знает, сколько еще людей было приведено ко Христу.
Мистер Генор умер две недели спустя. Можете ли вы себе представить, за какой наградой он пошел домой на небеса? Я сомневаюсь, что его портрет мог бы когда-нибудь появиться в журнале Харизма. Вряд ли бы о нем когда-нибудь появилась похвальная статья с фотографией в журнале Билли Грэма «Решение», какими бы прекрасными ни были эти журналы. Никто, за исключением небольшой группы баптистов на юге Сиднея, не знал о мистере Геноре. Но я скажу вам - его имя было знаменито на Небесах. Небеса знали мистера Генора, и вы можете себе представить приветствия и красную ковровую дорожку и фанфары, которые встретили его дома!
